Новой эра эволюции модернизма началась пожалуй с самого яркого представителя новой волны идейно революционных стилей — с Брутализма.
Когда то Ле Корюбюзе, сам того не подозревая, открыл дверь в мир гармонично подходящий под реалии послевоенного мира. Творение Ле Корюбюзе, описывающее всего лишь технологию, быстро подхватил Райнер Бэнем, который предвкушал появления нового течения в архитектуре, и не только.
В книге «Новый брутализм — этика или эстетика?» 1966 года, Райнер Бэнем описал: чем могла бы стать творческая работа бруталистов, сама проблематика социально-этических проблем превратилась в сложную структуру компромиссов эстетики — это главная потребность послевоенного времени и определение нового пути после опустошающего периода и кризиса военного периода.
Локальность, функциональность и структурированность нового течения были определены уже намного позже — в 70х. Основной гармонично вписавшейся стилистической частью Нового модернизма можно было назвать представление о новом мире, а оставшиеся отголоски мощного течения можно заметить только в индустриальном наследии.
Мощь железобетонного остава можно представлять, как идейное продолжение Ле Корюбюзе, а сама идея и технология были взяты из военнопромышленного комплекса тех лет.
Но возможность увязать саму идею монструозности с эстетической составляющей простых форм и применить это в построение нового мира — весит до сих пор в воздухе.
Течение, которое более подходяще к мирам Джорджа Оруэлла, сегодня имеет более не тривиальный характер, когда сама суть так и останется в идейном и адгезийном обществе CIAM.
Идея молодых, лучших архитекторов была в прекращение механичности подходов в пользу гуманистичности взглядов на архитектуру, что в итоге порадило высказывание:
Брутализм старается противостоять обществу массового производства, пытаясь извлекать строгую поэзию из сложных и мощных действующих сил.
Суровые формы брутазиза ставили идею, избавить социум от буржуазно капиталистических излишек и в пустить экономическую выгоду. Лишенные какого либо отношения к религии, необрутализм сам стал религией для идейных социал-реформаторов.
